Вехов Н.К.

«Лунный свет», «Балет мотыльков», «Эльбрус» и другие…

О РУССКОМ УЧЕНОМ-ДЕНДРОЛОГЕ НИКОЛАЕ КУЗЬМИЧЕ ВЕХОВЕ (1887—1956)

На рубеже XIX—XX веков в России началось повсеместное увлечение декоративным садоводством. В первой половине XX столетия это занятие превратилось в доходнейшую отрасль народного хозяйства, у истоков которой стоял в числе прочих и мой дед, доктор сельскохозяйственных наук Н.К. Вехов — основатель крупнейшей в стране Лесостепной опытно-селекционной станции.

Его отец, Кузьма Иванович Вехов, происходил из волжских крестьян. К моменту рождения первенца Николая он числился мещанином города Вольска Саратовской губернии, а в 1902 году — уже саратовским купцом 1-й гильдии. В семье Веховых было еще двое сыновей — Иван и Григорий — и дочь Евгения. В возрасте 15 лет Николай лишился отца и ему пришлось зарабатывать частными уроками. В 1904 году по окончании реального училища он поступил в Московский сельскохозяйственный институт, но из-за отсутствия средств учился там с перерывом и получил диплом на три года позже положенного. Его оставили при кафедре лесоводства профессора Н.С. Нестерова — признанного корифея в этой области. В качестве ассистента (до 1915 года), а затем помощника заведующего лесной дачей (так раньше назывались лесничества) института Николай Вехов осваивал передовые на тот момент приемы ухода за лесом, выращивания сеянцев и саженцев в питомниках, накапливал опыт работы с экзотами, создания живых изгородей, «воспитания» лесных культур.

В 1919 году Вехова пригласили работать преподавателем в Казанский институт сельского хозяйства и лесоводства. В Казань он прибыл с женой Еленой Владимировной и сыном Юрием, родившимся в Москве в 1918 году. В Татарском крае на долю семьи выпали тяжелые испытания, ведь тогда в Поволжье разразился невиданный голод. В годы работы там Николая Кузьмича у Веховых родилось еще три сына, двое из которых умерли в младенчестве. Выжил лишь мой отец, Владимир.

В институте Н.К. Вехов был сначала ассистентом при кафедре лесоводства, одновременно заведуя Раифским учебно-опытным лесничеством (лесной дачей) километрах в двадцати от Казани. В его обязанности входили многомесячные наблюдения над древесными и кустарниковыми породами. Еще и сегодня в Волжско-Камском государственном природном заповеднике, в состав которого впоследствии вошло лесничество, приезжим демонстрируются заложенные Николаем Кузьмичом, его предшественниками и последователями опытные посадки различных древесных и кустарниковых пород. Одну из улиц небольшого поселка Садового, где расположена база заповедника, в конце 1940-х годов назвали именем профессора Вехова.

К 1924 году, когда определилось следующее место службы Николая Кузьмича (Тульская акклиматизационная станция), он стал доцентом. Первая его научная работа — «Обзор фенологических наблюдений и погоды в Раифской лесной даче» (1928) — была подготовлена еще в Казани.

Итак, в 1924 году по инициативе генетика и селекционера, будущего академика Н.И. Вавилова — кстати, тоже выпускника Московского сельскохозяйственного института, учившегося чуть раньше Вехова (вполне вероятно, что студентами они встречались), — началась подготовка к созданию Всесоюзного института прикладной ботаники и новых культур. По замыслу Вавилова это научное учреждение должно было располагать разветвленной сетью опытных станций и опорных пунктов, охватывающих всю территорию страны. В качестве одной из таких станций приглашенный в институт профессор Д.Д. Арцыбашев предложил свое бывшее имение Барсуково в Ефремовском уезде Тульской губернии, на базе которого еще в начале 1920-х годов он организовал акклиматизационную станцию. В 1925 году статус Всесоюзного института прикладной ботаники и новых культур официально утвердили, и Н.К. Вехова, также приглашенного сюда на должность старшего научного сотрудника, назначили руководителем Тульской акклиматизационной станции. В том же году он с семейством переехал в арцыбашевское имение. Н.К. Вехов принял заведование станцией, в 1928 году переименованной в Лесостепную опытно-селекционную. Начался самый плодотворный период его жизни. Именно здесь взойдет научная звезда будущего профессора, одного из виднейших отечественных ученых в области интродукции растительных экзотов в практику озеленения.

К сожалению, сейчас практически невозможно восстановить облик станции до 1924 года. В единственном опубликованном отчете Д.Д. Арцыбашева говорится, что при ней существовали питомник, дендрарий и коллекционные посадки, а число испытанных интродуцентов исчислялось примерно 1200 номерами. В первые три года станция официально входила в отдел натурализации, плодоводства и огородничества института и подчинялась прежнему владельцу имения — руководителю указанного отдела профессору Арцыбашеву. Видимо, в это время научная работа здесь все еще велась под влиянием творческих идей последнего. В 1924—1927 годах сюда по традиции продолжали поступать семена, саженцы и черенки от ведущих мировых фирм, ботанических садов, питомников и лесничеств, а также известных селекционеров, специализирующихся на выращивании материала для озеленения в промышленном масштабе, с которыми у Арцыбашева давно был налажен деловой контакт.

Первый год функционирования станции в структуре нового института оказался нелегким: она даже не имела «определенного бюджета, ассигнования носили случайный характер». Да и позже, в 1926—1927 годах, средства выделялись только на содержание «зав. станцией, его помощника, завхоза, садовника, помощника садовника и метеоролога-наблюдателя». А уж зарплату «счетоводу, старшему рабочему, трем рабочим при лошадях, ночному сторожу и двум лесникам» приходилось платить из «операционных средств», то есть из выручки от реализации семян и посадочного материала. После перевода станции во Всесоюзный научно-исследовательский лесокультурный и агромелиоративный институт (ВНИЛАМИ) ситуация не слишком изменилась. Так, в отчете за 1933 год читаем: «Научный штат — 3 человека (директор Н.К. Вехов, старший научный сотрудник B.П. Бурдукова, младший научный сотрудник М.П. Ильин), научно-технический штат — 3 человека (лаборант и метеонаблюдатель — C. А. Батанов, техники — 2)». Конечно, были еще практиканты и наемные рабочие, их набиралось на весенне-летне-осеннюю страду до 30—40 человек, но все же рук и времени не хватало. Да и располагалась станция в провинциальной глуши, куда вели только проселочные дороги… Немудрено, что здесь писались иной раз (в 1932—1933 годах, к примеру) и такие отчеты: «Полное отсутствие снабжения дефицитными материалами (стеклом, железом, гвоздями, красками, бумагой и проч.)».

Тем не менее работы продолжались. Поставленные перед станцией задачи — выведение новых пород деревьев и кустарников для озеленения — требовали наличия банка исходного материала. Необходимо было завершить начатое профессором Арцыбашевым создание дендрария, а также устроить «школы» по «воспитанию» саженцев и маточные питомники, расширить площади под травянистые экзоты. Между тем станция располагалась на продуваемом ветрами возвышении в зоне рискованного земледелия, где одним из основных экологических факторов являлся круглогодичный дефицит осадков. Еще не были испытаны многие привезенные буквально со всего света кустарники и черенки будущих интродуцентов — опыты их акклиматизации только разворачивались. Случались и потери. Летом коллекционные посадки из-за засухи попросту выгорали. Как рассказывала мне бабушка Елена Владимировна, жена деда, чтобы избежать этого, воду таскали из речки ведрами. Не легче приходилось и зимой, когда малоснежье (снег сдувался с горы степными ветрами) приводило к вымерзанию молодых, еще не окрепших саженцев. Но Н.К. Вехов привык не унывать, а побеждать тяготы трудом. Для дендрария требовалось прежде всего структурировать почву. Ее засеяли овсом, а затем тут же посадили однолетние сеянцы клена — они оказались устойчивы к местным погодным условиям. Так за несколько лет появился защитный полог станции. Одновременно всю территорию станционных земель обнесли по периферии «зеленым забором» из лиственниц, берез и других древесных пород. Наряду с этим в обязанности Николая Кузьмича входило и руководство Братцевской опытной станцией под Москвой (она существовала как отделение по озеленению города при Братцевской птицеферме), куда приходилось периодически выезжать. Нередки были отлучки в институт на многочисленные научные конференции, съезды и семинары. А еще требовалось для обмена опытом и посадочным материалом посещать другие лесостанции по всей стране. Передо мной — собственноручно составленная дедом карта командировок сотрудников станции: «1925 год — мичуринский питомник (Вехов, Самсонов), 1925 год — Воронеж, обследование парков (Вехов), 1926 год — Минск, обследование парка в Игнатичах (Вехов), 1926 год — Баку, организация дендросектора в Азербайджанском отделении института (Вехов), 1927 год — Ленкорань, обследование Талышских лесов (Вехов), 1928 год — Поволжье, обследование культурных зарослей скумпии, 1928 и 1929 годы — Москва, Братцевская станция (Вехов), 1931 год — Никитский ботанический сад, постановка опытов размножения скумпии (Вехов), Бобриковский комбинат, изыскание ассортимента растений для посадки (Бурдукова), Бобриковский комбинат, почвенно-ботаническое обследование мест культуры (Ильин)».

Одно из главных детищ Н.К. Вехова — дендрарий, разросшийся ныне в настоящий лес.

В 1929 году площадь будущего дендрария разбили в стиле английского парка на участки запроектированных насаждений, полян и дорог и приступили к посадке экзотов. Коллекции разместили по географическому принципу, сгруппировав их по трем основным разделам — «Европа», «Азия» и «Америка». С восточной стороны устроили декоративную живую изгородь из ели обыкновенной. Этой изгороди уже много десятков лет, а она выглядит все такой же молодой и свежей. Общая протяженность тропиночно-аллейной сети дендрария достигает почти четырех километров. Перед сегодняшними экскурсантами здесь, в степи, предстает удивительный мир деревьев и кустарников из разных уголков нашей планеты, обретших на станции вторую родину: около 1500 видов и форм деревьев и кустарников дикой флоры, из которых сейчас уже многие вступили в пору плодоношения, — орехи, пихты, ели, лиственницы, дугласии, туи, березы, дубы, липы, клены… Это — своего рода золотой запас станции, генофонд для будущих работ по интродукции и селекции. Сохранил Николай Кузьмич и часть арцыбашевского парка, занимающего сейчас около трех гектаров; в нем находятся самые старые посадки лиственных и хвойных экзотов.

Одновременно с созданием коллекций древесных и кустарниковых пород — перспективных объектов для набирающей силу отрасли промышленного озеленения — Н.К. Вехов приступил к решению другой задачи: добиться дешевого способа быстрого размножения интродуцентов и получения массового посадочного материала. С этой целью им были организованы многолетние опыты, резюмированные в книге 1932 года «Вегетативное размножение кустарниковых и древесных растений», предисловие к которой написал академик Н.И. Вавилов.

Таким образом, в течение первого десятилетия существования станции Н.К. Вехову и его сотрудникам удалось решить две главные проблемы: выявить объекты, перспективные для озеленения, и определить способы получения массового посадочного материала для зеленого строительства. Станция начинает производить и поставлять этот материал уже в промышленных масштабах. Черенки и саженцы, семена и сеянцы отправлялись во многие города европейской части СССР.

К концу 1930-х годов станция повышается в статусе, став Лесостепным опытно-производственным совхозом экзотов декоративно-древесных и цветочных культур (через несколько лет, впрочем, ей вернули прежнее название, которым мы и продолжим пользоваться). Н.К. Вехов широко публикуется. В 1935 году за труд «Вегетативное размножение древесных и кустарниковых пород летними черенками» ему без защиты присваивается ученая степень доктора сельскохозяйственных наук. Другим признанием результатов работы станции явилось ее многолетнее представительство в качестве экспонента на Всесоюзной сельскохозяйственной выставке (ВСХВ, позже — ВДНХ, ныне – ВВЦ) – высочайшая честь по тем временам. Руководитель ЛOCC Н.К. Вехов и научный сотрудник П.Н. Вашкулат демонстрировали там свои достижения в вегетативном размножении экзотов и выведении их устойчивых форм. Около павильонов «Садоводство» и «Поволжье» были высажены лучшие декоративные древесные и кустарниковые породы (59 названий) и многолетники (33 вида и сорта). В 1940 году Главвыставком присудил станции диплом 2-й степени, премию (мотоцикл) и 5000 рублей, а Н.К. Вехов был награжден Малой золотой медалью. Павильон «Цветоводство» разместил стенд, «отражающий научные работы <…> тов. Вехова». На ВСХВ многие километры газонов вдоль дорожек и аллей обсаживались поступившим из ЛОСС материалом, а бордюры и живые изгороди «от Вехова» стали неотъемлемой частью выставочного пейзажа. До войны станция поставляла посадочный материал также для озеленения Центрального парка культуры и отдыха имени Горького и Красной площади, а в 1940—1950-х годах — для создававшихся коллекций ботанического сада на новой территории МГУ на Ленинских горах и Главного ботанического сада АН СССР.

Директором станции Н.К. Вехов пробыл до 1933 года, а потом, решив сложить с себя финансово-хозяйственную ответственность и сосредоточиться преимущественно на науке, перешел на должность заместителя директора, в которой проработал до конца своих дней, одновременно оставаясь старшим научным сотрудником ВНИЛАМИ.

Вернемся, однако, немного назад. В 1937 году, когда станция после ряда ведомственных переподчинений на несколько десятилетий «осела» в тресте «Госзеленхоз» Министерства коммунального хозяйства РСФСР, перед ней поставили новые задачи. Озеленителей уже не устраивал имеющийся набор видов дикой флоры в качестве материала для зеленого строительства. Творческая фантазия инженеров-озеленителей требовала все новых объектов, не всегда встречающихся в природе. Нужна была селекция. И Николай Кузьмич развернул широкую селекционную работу по выведению высокодекоративных и красивоцветущих, но при этом устойчивых к засухам и холодам искусственных сортов пород деревьев и кустарников. В результате на ЛOCC собрали едва ли не лучшие в стране коллекции сиреней, барбарисов, чубушников, жимолостей, сосен. Однако труды селекционеров прервала война. Сотрудников станции эвакуировали, оставив лишь одного сторожа. В 1941 году Н.К. Вехов с семьей отправился сначала в Пензу, а потом в Поволжье, где до 1944 года проработал старшим лесничим Кададинского учебно-опытного хозяйства Саратовского сельскохозяйственного института.

После войны станцию в течение нескольких лет восстанавливали. В начале 1950-х годов Н.К. Вехов основное внимание уделил продолжению селекционной работы. К середине десятилетия часть веховских сиреней и чубушников уже прошла сортовые испытания и была официально зарегистрирована как сортовые культуры. К довоенным (1941) сортам чубушника «Лунный свет» и «Помпон» добавились «Комсомолец», «Академик Комаров», «Казбек», «Арктика», «Воздушный десант», «Обелиск», «Снежная буря», «Зоя Космодемьянская», «Эльбрус», «Юннат», «Карлик» и «Гном», «Балет мотыльков», «Жемчуг», «Необычный», «Снежки», «Салют» и многие другие.

Заслуживают отдельного упоминания и сирени. К 1952 году появилось более десятка новых отечественных сортов сирени селекции ЛOCC. Веховскими тут были, например, белая, названная в честь жены профессора Елены Владимировны («Елена Вехова»), и ряд других. Уже после смерти Николая Кузьмича один из прошедших сортоиспытание гибридов получил имя «Память о Вехове». В 1950—1960-х годах коллекция сиреней станции насчитывала не один десяток сортов — «Русь», «Утро России», «Рассвет», «Нежность», «Память о Вавилове», «Белая ночь», «Космонавт», «Ажурная», «Русская песня»…

В конце 1940-х — начале 1950-х годов выходят основные научные труды Н.К. Вехова. В 1952-м Николай Кузьмич подытожил свои опыты по селекции чубушников, в 1953-м появились «Сирени». Он принимал участие в написании и редактировании многотомного издания «Деревья и кустарники СССР». Обобщение результатов более чем 30-летних работ станции по хвойным породам уже после смерти Николая Кузьмича завершил его сын и мой отец Владимир Николаевич Вехов; эти результаты отражены в их совместной книге «Хвойные породы Лесостепной станции (итоги интродукции)» (М., 1962).

В 1954 году в связи с обострением у Н.К. Вехова давней болезни семья перебралась в Москву, где еще до войны от ВНИЛАМИ ученый получил служебное жилье в городке института. Через два года Николая Кузьмича не стало.

Николай Владимирович Вехов
Московский журнал. № 12 (216). Декабрь 2008
Статья написана с использованием материалов семейного архива.
Все современные фотографии выполнены автором